Нет ничего хуже равнодушия.

Эссе свободного стиля.

  Гарсия жила в маленьком городке возле озера недалеко от Сантьяго. Все в округе занимались рыболовством, и она никогда не могла вообразить, что люди могут делать что-то другое. Сколько она себя помнила, каждую ночь ей и ее матери Элизабет, приходилось просыпаться из-за брани отца, который, собираясь рыбачить, проклинал весь мир, а в особенности свою жену и дочь, за то, что они испортили его и без того трудную жизнь.

  Он встретил Элизабет на стройке около десяти лет назад. Белокурая европейская девушка в этих краях не могла не привлечь внимание, а ее статус дочери знаменитого и богатого плантатора помог в неё влюбиться. Её отец быть против этого союза, ведь она теряла всё: образование, лучший мир, деньги и уважение в обществе. Но этот темноволосый мужчина с огненными глазами смог полностью изменить её жизнь, и она была согласна на всё.

  Через год родилась Гарсия, и они переехали к озеру, где ловля рыбы приносила какие-то деньги.

  «Да и для ребенка озеро лучше пустыни» утверждала Элизабет. Денег едва хватало на жизнь в старой лачуге, и о школе для девочки можно было забыть. Гарсия не заботилась об этом и коротала свои дни с местной детворой. Основным развлечением было бегать по берегу озера и отпугивать перелетных птиц.

  Однажды Элизабет стала чувствовать себя хуже с каждым днём, и на последние песо вызвали врача из города. Он долго осматривал ее и заключил, что с таким заражением крови нужна госпитализация, а в таких условиях он помочь не сможет.

  Каждый день стал мукой. Солнце будто специально палило все сильнее, и дырявая крыша лачуги создавала только еда заметную тень, но не долгожданную прохладу. Со временем отец стал пить. Всегда имея при себе флягу рома, он стал смотреть на мир мутными глазами и едва следить, чем занята его дочь и что происходит с его любимой женой. Гарсия не понимала, почему мама больше не поёт, когда варит стряпню из бобов, ведь в этот день они закончились. Элизабет знала, что сегодня Хуан, её муж и отец её дочери, должен получить зарплату, после чего он обычно ходит в город и покупает бобы на рынке на всю следующую неделю.

  Хуан шел по дороге в город. Солнце безжалостно палило ему в голову, он сплюнул на черную полопавшуюся землю и добавил проклятие в сторону проходящей телеги.

  -Давай к нам, Хуан! – крикнул знакомый рыбак, - будь мужиком!

  Он задумался и свернул в старый набережной кабак. Купив пару фляг рома, на бобы не осталось и монеты. В ушах зазвенел крик жены. Ему было противно думать, что, вернувшись домой без еды, придётся выслушивать брань жены и объяснять дочери, почему сегодня она ничего не будет есть. Хуан раскупорил флягу и сделал пару глотков на пороге кабака.

  -Да пошло оно всё к черту! – гаркнул он, захлопнув деревянную дверь.

  Он давно обдумывал переезд к морю. Там он сможет найти лучшую работу или ловить больше рыбы, сможет начать новую жизнь. Он вышел из города и пошел дороге в пустыню.

  Старая клетчатая рубаха с оторванным левым рукавом, закаченные грязные штаны пропитанные запахом рыбы, ботинки с еле держащейся подошвой, на левом башмаке нет каблука, и соломенная шляпа с побитыми боками – вот, что видели в нём другие. Он достал из внутреннего кармана оставшуюся флягу и допил содержимое одним махом. Посмотрел в небо и пошел дальше поворота, который вел к его дому…

  На третий день Элизабет поняла, что её муж не вернётся, но не хотела признавать, что он их просил. Она думала, что рыбаки ошибаются или так успокаивают, но ей было легче думать, то он утонул, но не покинул ее одну с дочерью.

  Скоро Элизабет не стала вставать с постели. В бреду, она произносила непонятные слова и звала своего отца. Она то сгорала от лихорадки, то изнывала от холода. Ночные крики поднимали всю округу, но никто не хотел помогать ей – кинута мужем, «белоснежка», не выдержала условий здешних земель – лучше умри.

  Элизабет лежала покинутая на скамье и смотрела на пол, на кучу грязных тряпок, где, скрутившись, спала её дочь. Ее тельце начало опухать от голода, глаза впали и дыхание, казалось, совсем нет, но слегка поднимавшаяся грудь выдавала еще треплющуюся жизнь.

  Гарсия проснулась от какого-то стука. Не поднимая головы, она осмотрела грязную комнату. Рой мух завис над лавкой где, лежала её мать. Она постаралась подняться. Её исхудавшие ноги еле держали её, но поддерживаясь руками о стены, она вышла на улицу. Заходящее солнце озарило её последними лучами тепла. Она улыбнулась навстречу прохладному ветру с озера и пошла туда, где полстолетия назад был построен большой белый дом. Дом отца ее матери.

  Эпилог.

  Я, как неспособный автор этого сочинения, смею сделать некоторое послесловие. Мне четко ясно, что эти строки похожи на отрывок из другого произведения, что и было задумано мною. Начиная писать, мне, прежде всего, хотелось создать у читателя чувство услышанной и пересказанной истории, а не отредактированного текста драматического эссе. Касаясь темы, хотелось бы объяснить, что, затрагивая тему равнодушия, я не смог подобрать более успешного открытия ее, кроме как вызвать противоположное. Хочется верить, что это маленькое сочинения не сможет оставить абсолютно равнодушным моего единственного и искреннего читателя.