Я боюсь слова «талант».
Возможно, я боюсь признания в самом себе, что я что-то могу? Или все же я
ничего не могу, а только выдумываю, строю какие-то понятные мне одному
ассоциации, а потом расстраиваюсь, когда результат мне самому и не нравится?
Если я ничего не могу, тогда почему мне так жаль того, что я теряю? Почему,
рукописи не горят, но так легко удаляются с винчестера? Почему они где-то в
далеких закоулках моего сердца еще остались, но я никогда не смогу
прочувствовать каждое слово, которое было мной написано, еще раз? Почему я
отчетливо помню образ, созданный забытыми словами, чувствую запах местности, в
которую погрузило меня тогда воображение, все еще слышу трубный звук в пустыне
и осталось ощущение песка на зубах, но не могу возобновить внутри головы фразу,
которой закончил последнее предложение? Что это? Выдумка моего сонного разума
или правда жизни?
Я ощущаю
приближение зимы. Совсем скоро озера и реки покроются сначала тонкой коркой
льда, через который видно будет еще манящую темноту глубины, а потом он сможет
выдерживать рыбаков, но я уже не смогу видеть глубину из-за покрывшего лед
снега. И вот я…с ощущением словленной подобным рыбаком рыбы. Лежу на снегу
возле проруби и делаю жадные вдохи воздуха, который обжигает мои внутренности,
но все же дает возможность еще немного прожить, когда моя правая сторона тела
уже начала примерзать. Вот я, с чувством словленной рыбы, бычка или еще какой,
не знаю, но все же рыбы. С четким осознанием, что я своим правым боком лежу на
снегу, который лежит на льду, который в свою очередь натянулся широким навесом
над толщей воды. А в сути все это вода, которая так крайне нужна мне для жизни,
но этот снег или лед никак мне не поможет. Вот я, с желанием с горящими от
кислорода внутренностями и примерзающим правым боком, понимаю: бьюсь я, как рыба об лед говоря, что рукописи не горят, но начисто
удаляются с памяти винчестера.
