Ты как муза горести и сожаления.

Здравствуй, грусть. Я так давно тебя не видел. Проходи, присаживайся, может кофе? Или ноги в горячую воду, холодно же на улице. Может чай с мёдом и под одеяло? Не грусти, грусть, ты же моя память из детства. Ты поддерживаешь купол цирка, а я сжался и молю Бога, чтоб гимнастка не сорвалась. Грусть, ты так приятна мне, как и смертельна.
Сейчас я, наверное, болен и в бреду. Какой-то парализующий мерзко холодный страх. Грусть, ты же растешь, но никогда не советуешься со мной.
Какие вести принесла в этот раз? Ты заставляешь меня шаркать ногами по асфальту, а сама все молчишь. Ты меняешь все к чему доходит твоё дыхание. Тебе пишут оды и посвящают стихи, а ты молчишь...
Я разобью эти чертовы зеркала, чтоб ты не смотрела в них. Не жалей меня, никогда не оставляй меня в покое, переезжай ко мне и не давай мне жить. Начни действовать, прошу тебя, грусть. Только оставь её. Не делай мученицей душу, заслуживающую более, чем слезы над хризантемой после работы. Дай ей вдохнуть и насладиться жизнью. Дай улыбнуться лишь на миг, чтоб снова окунуться в мир сожалений, горести и мук. Молю тебя, подружка, отступи, ослабь тиски на сердце ей не выносимо.
Лучше ко мне. Я приласкаю. Меня мордой об стол. Ранения жизни по горлу и слезный яд.
Я выдавливаю из себя слова, чтобы говорить с тобой, а ты молчишь! Ты делаешь мне больно, грусть.


Наступила зима... лишь бы дожить до утра.

Я просто тонущий кусок бумаги, пропитанный до боли маслом.

Моя боль, как кусок раскаленной стали, не дает дышать и сжимает между лопаток.
Если бы я мог бежать, меня бы пришлось искать в мексиканской пустынной пыли.
Все улыбки говорят как вы мне наосточертели, твердящие, несущие вздор,
Создающие из гвоздей ржавые занозы в моём теле.

Я был весел и недостаточно умён, чтобы заметить,
Где подменили густым навозом царский двор где меня заточили.
Не лишена судьба беды и горесть вкус подпортит резко,
Разрушит каменный затор без мыслей и бумажных писем.

Я не смотрю в себя в упор - боюсь не выдержу я взгляда.
Гордыня снизошла, а бедность морем сожрана и кости чайки растаскали.
Смертельной мордой псины прокушен мир, а я
Смотрю сковзь пальцы, рощу щетину.

Я не узнал секретный код, чтобы открыть твои желанья,
И не изведан мною грот откуда сочится страданье.
Не понесёт вперед "пежо"
А лишь две стопы мирозданья.